Конкурс «Один день в Нью-Йорке 2023 года». Джереми Кэш и Ян Говард

Искривлённая дверца багажника никак не хотела открываться. Удар, ещё удар. С третьим ударом заношенная до дыр кроссовка, видимо устав от такого обращения, быстро ретировалась с ноги Джереми.

- А, чёрт! – Джереми оставил безуспешные попытки открыть багажник, и запрыгал на одной ноге вслед за своей сбежавшей обувью. Нагнувшись к земле, чтобы поднять её, он неожиданно замер.

– Вот тебя-то я и ищу! – расплывшиеся уголки губ приоткрыли грязные, с серыми пятнами налёта, зубы. Бродяга с натугой приподнял порванное колесо, судя по размерам - от какого-то пикапа, и ногой вытолкнул из-под него пустую канистру то ли из-под бензина, то ли еще из-под чего. Потом он всё-таки натянул кроссовку и, схватив канистру двумя руками, побежал к реке. До реки бежать было не так далеко, однако приходилось лавировать между искорёженными «телами» машин и остатками железобетонных конструкций, некогда бывших опорами моста Куинсборо. Да еще непослушная кроссовка постоянно слетала, и приходилось останавливаться, чтобы её нацепить.

Джереми Кэш знавал эти места и в лучшие времена. Не смотря на столь «денежную» фамилию, за все свои сорок с хвостиком лет он так и не смог не то что разбогатеть - даже найти нормальную работу. Когда родительский дом забрали кредиторы, Джереми пришлось скитаться сначала по Манхеттену, потом по Лонг-Айленду… да, чёрт возьми, за всю свою паршивую жизнь он обошёл весь Нью-Йорк со всеми его окрестностями! Но заброшенная строительная каморка под мостом Куинсборо была его излюбленным местом. Ещё бы, там даже был обширный погреб, правда, забитый какими-то громоздкими железяками, но это не мешало Джереми прятать в нём кое-что из своего небогатого скарба. Да и бомжи в округе были сыты, миролюбивы и даже не пытались претендовать на «его» место.

Наконец Джереми, в очередной раз потеряв кроссовку и громко чертыхнувшись, добрался до реки. Воды Ист-Ривер за ночь прибили к берегу целые острова из глянцевых журналов, полиэтиленовых пакетов и прочего синтетического хлама, так что Джереми пришлось подобрать какую-то корягу и расчистить немного пространства, чтобы наполнить водой свою новообретённую тару. Бродяга погрузил яростно сопротивляющуюся канистру в воду и поднял глаза к небу, прислушиваясь. Где-то вдалеке щебетали редкие воробьи. Несколько дней назад от них здесь не было отбоя: дрались с голубями за каждую крошку хлеба, брошенную с моста. Но после «чумы», как называет её падре, воробьёв стало намного меньше. А голуби, так те вообще пропали. Жаль, хорошие были ребята, Джереми любил с ними поболтать.

Когда канистра наполнилась до краёв, Джереми поставил её на правое плечо и, расплескивая воду на себя и окружающий ландшафт, поковылял обратно. Возле входа в его каморку на осколках бетонных глыб сидел сильно ссутулившийся человек в некогда чёрной, но посеревшей от пыли и кое-где порванной сутане с белым подворотничком.

- А, падре, проснулись? С добрым утром!

Человек сощурившись посмотрел на стоящее почти в самом зените солнце и промолчал.

- Зря вы вылезли наружу то, - продолжал Джереми, - нас ведь могут заметить…

- Кто? – Человек устало поднял глаза на направляющегося в его сторону бродягу с пузатой канистрой на плече. – Ангелы?

Джереми остановился, поставил тяжёлую канистру на землю и, сев рядом с падре, положил ему на плечо свою мокрую руку с давно не стриженными и почерневшими от времени ногтями.

- Послушай, Ян, - обратился он к нему почти шёпотом, - это не ангелы, это пришельцы! Разве ангелы убивают людей?..

Священник неожиданно резко вскочил, руки его тряслись:

- Ты слеп, если не узрел в созданиях этих верных посланников Господа нашего! Пришёл час Страшного Суда! Ибо еще тысячелетия назад Иоанну Богослову сказано было: «Се, грядет с облаками, и узрит Его всякое око! И возрыдают пред Ним все племена земные!..»

Джереми тоже встал, и молча направился к своей канистре. Он никогда не любил проповеди. Сначала ему говорили что есть хорошо, а что - нет учителя в школе, потом ожиревшие юристы, холёные банковские налогопоборники, потом полиция…

- «…И когда Он снял шестую печать произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь!»

Джереми в такие времена всегда старался уйти в себя, отрешиться от внешнего мира. Вот и сейчас он просто молча взял канистру, и тоненькой, насколько это было возможно, струйкой воды выводил на земле какие-то круги.

- «Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»… - Ян Говард остановился, видя, что речи его не производят никакого эффекта, и уже более светским тоном спросил: – Что ты делаешь?

- Пы-та-юсь за-щи-ти-ть свой дом, - медленно протянул Джереми, не отрывая сосредоточенного взгляда от выписываемых на земле каракуль.

Ян огляделся по сторонам в поисках дома. Тщетно.

- Это что, какие-то языческие письмена?

- Что?! – Джереми хрипло рассмеялся. – Нет, это всего лишь будущая лужа, приятель!

- А нельзя сразу вылить всю воду? И как вообще эта лужа нас защитит?

Джереми с искренним удивлением поднял глаза на падре:

- Но тогда мне будет нечем занять себя всё оставшееся время! – Потом он хитро сощурился и продолжил: - Взгляни-ка наверх, что ты там видишь?

Падре задрал голову кверху.

- Ничего не вижу. – Сказал он.

И хотя сверху, в нескольких метрах над ними, нависали искореженные железные балки, расколотые бетонные блоки и прочие признаки некогда существовавшего моста, для Яна Говарда это и в самом деле было «ничего». Для Яна, но не для Джереми. Все утро бродяга копошился там, наверху, что-то конструируя, воплощая в жизнь какую-то свою идею. И сейчас эта идея шла к логическому финалу, заключенному в маленькой грязной лужице перед входом в каморку Джереми Кэша.

- И правильно, - Кэш удовлетворённо покачал головой, - там и нет ничего. Все так и должны думать. Только не советую прикасаться к тому железному тросу, что валяется справа от тебя.

Падре без интереса посмотрел на трос у своих ног – его мысли были заняты совершенно другим, - но на всякий случай отошёл подальше и снова сел на очередной железобетонный «валун». Достав из-за пояса какую-то церковную брошюру, он всецело погрузился в неё. Губы его бесшумно шевелились, а глаза жадно поглощали написанное.

Внезапно канистра с громким всплеском упала на землю, и часть брызг от неё долетело до Яна. Он вскочил, стараясь увернуться, и поднимая свою брошюру над головой. Только после этого он взглянул на бродягу. Точнее на то место, где тот только что стоял. Джереми нигде не было видно. Взгляд падре, до этого наполненный равнодушием безысходности, немного преобразился, приобретя оттенок задумчивости. А еще секундой позже он уже был полон внимательной настороженности - падре прислушивался. Что-то приближалось. Ещё совсем далеко, но приближалось. Какой-то гудящий звук. На самой грани слышимости…

- Прячься! Прячься, дурень!.. – Откуда-то из-за бетонных глыб послышался яростный шёпот. Падре огляделся. Наконец, в одном из просветов между обломками Куинсборо и выгнутым в обратную сторону жестяным капотом какого-то автомобиля он заметил блеск глаз Джереми Кэша. – Сюда иди!

Ян уже было сделал шаг к схрону бродяги, но потом замер, взглянул на брошюру в своих руках и, развернувшись на каблуках, решительно направился в сторону, с которой все отчетливей доносилось нарастающее жужжание.

- «И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение…»

- Вот дурень то!.. – Джереми не заметил, что сказал это в полный голос. Он закрыл лоб ладонью и медленно выдохнул, пытаясь сдержать огромный поток нелицеприятных выражений.

- «Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его…»

Тут на Джереми внезапно нахлынуло ощущение дежавю: где-то это он уже слышал. Или видел? Тайфуны и землетрясения, ужасная болезнь… Да-да, точно, та самая «чума»! Она пришла неожиданно, через неделю после большого землетрясения, и в первый же день повергла Нью-Йорк в хаос. Люди на улицах загибались в муках – и бродяги, и дети, и даже «хозяева жизни» в дорогих костюмах, перепачканных грязью. Все были равны перед ней, перед «чумой». На теле появлялись ужасные язвы, истекающие гноем. Они были словно живые: старались прогрызть тебя насквозь, приносили ни с чем не соизмеримую боль, а после – смерть. Джереми тогда сильно испугался. Бедняга видел, как умирал его близкий товарищ – Джозеф. Он корчился в невыносимых страданиях, ногтями сдирал с себя кожу, пытался вырвать с мясом эти гнойные раны, кричал, булькая кровью. Его агония длилась почти двое суток. Он лежал на пороге перед дверью в каморку Джереми и взывал о помощи. А Джереми – с другой стороны двери – только сильнее прижимал её свои телом, панически боясь этой неизвестной заразы. Рыдания сотрясали его тело, руки дрожали, а в горле стоял ком от борющихся в его груди эмоций. Но страх победил, Джереми так и не открыл дверь…

Внезапно из-за макушек деревьев вынырнули два тёмных силуэта. Это вернуло Джереми к реальности. Люди. Свои! Два военных вертолёта направлялись куда-то в сторону Острова Свободы. Шум вертолётных лопастей стал оглушительно громким. Но, не смотря на это, слова падре, как удары молота, чётко отдавались в ушах Джереми.

- «Зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их, и трупы их оставит на улице великого города!», - декламировал падре, указывая перстом на пролетающие над мостом вертолёты. От былой сутулости Яна не осталось и следа, он крепко стоял на ногах, широко расправив плечи и гордо вскинув подбородок. Казалось, у него самого вот-вот вырастут крылья. Бродяга не понимал, пророчит ли тот уже что-то своё или ещё продолжает цитировать Иоанна Богослова. Уж слишком всё это было похоже на правду.

Если военные их и заметили, то не стали этого показывать. Вертолёты, не сбавляя скорости, начали отдаляться. Джереми смотрел на них, пока они не превратились в крохотные тёмные пятнышки на горизонте. Стих шум винтов, и наступила неприятная тишина. Джереми даже поёжился от этого гнетущего ощущения. Он не сразу понял, что в этой тишине такого неприятного. «Падре!» - догадался он. Мурашки пробежали по его телу, капелька пота неспешно скатилась по виску. Джереми замер, боясь пошевелиться, и медленно повёл глазами в сторону священника. Ян молчал, воздев глаза к небу и еле-еле шевеля губами. По его подбородку стекала густая слюна, и медленно ползла дальше, оставляя грязные разводы на пыльной шее. Руки его безвольно обвисли и слегка подёргивались, но побелевшими от напряжения костяшками пальцев он продолжал крепко сжимать свою драгоценную брошюру. Сутана на груди и животе падре была густо пропитана кровью, а в области сердца торчало два широких лезвия.

«Они!» - в панике подумал Джереми. Но он ошибся. Это были не «они», это было «оно». Существо было одно. Оно резко выдернуло из спины священника свой кулак, вырвав кусок позвоночника, и бросив обмякшее тело на землю. Губы Яна остановились. Струйки крови побежали из чуть приоткрытого рта, заливая белый подворотничок. Джереми больно закусил кулак, сдерживая слёзы. Существо огляделось. Притаившегося за бетонными осколками человека оно еще не заметило. Но словно чувствовало, что здесь есть кто-то еще, и не спешило уходить. Джереми задыхался, стараясь даже дыханием не выдать своего присутствия, и отвернулся, чтобы не привлечь внимание своим взглядом.

Он слушал. «Хррр, хррр» - мелкая бетонная крошка хрустела под неспешно ступающими ногами пришельца. «Хррр, хррр». Звук начал отдаляться. Джереми сделал долгожданный глубокий вдох и медленно выдохнул. «Хррр». Шаги прекратились. Существо словно бы принюхивалось. «Хрр», - Джереми напряг слух, - «хрр». Шаги стали короче, но не стали тише. Сердце бешено колотилось в груди, гулко отдаваясь в висках. Джереми очень медленно - одними пальцами – подобрал бетонный осколок величиной с собачью голову и прижал к груди. «Хррр, хррр» - шаги стали приближаться. Джереми слушал. «Хррр, хррр». Существо ступало явно осторожно, делая постоянные остановки, словно выбирая направление, куда идти. «Хррр, хррр, хррр». Джереми закрыл глаза. «Хррр, хррлюп». «Сейчас!» - Джереми выскочил из своего укрытия, изогнувшись всем телом и заводя булыжник за голову. Ещё не успев приземлиться на ноги, он резко сжался и метнул камень в существо. Одновременно с ударом камня о что-то твёрдое, бродяга упал на землю и почувствовал острую боль: бетонная крошка впилась в его босую ступню, раздирая кожу до крови. «Проклятая кроссовка!» - подумал Джереми, но, ни секунды не медля, перекатился через себя и очутился рядом со стальным тросом, словно бы небрежно валявшимся среди кучи обломков.

Булыжник дал ему преимущество: врезавшись в голову существа, закрытую шлемом, он не смог причинить ей особого вреда, но вывел из равновесия. Существо пошатнулось и, чтобы не упасть, сделало шаг назад. В это время Джереми уже с громким рыком тянул на себя тугой стальной трос. Но трос, казалось, не торопился поддаваться. Существо приготовилось к прыжку, шагнуло вперед и вдруг почувствовало ужасный оглушающий удар в область затылка…

Джереми, пошатываясь, встал, вытер грязным рукавом пот со лба, и, прихрамывая, направился в сторону твари, валявшейся в груде бетонных глыб. Один из осколков разрубил ей руку, и та периодически извергала из себя струи какой-то вязкой полупрозрачной слизи. Еще один, с торчавшим из него железным штырём, упал прямо на плечи, вонзив свой штырь куда-то в район шеи и пригвоздив её к земле. Казалось, никто бы не выжил после такого, но существо медленно повернуло, насколько это было возможно, свою голову в сторону Джереми и издало какой-то скрипящий неприятный звук. Бродяга не обратил на это никакого внимания – его взгляд был прикован к трём извивающимся в агонии длинным отросткам за спиной существа. К тому, что падре - забери, Господи, его душу к себе - называл «крыльями». Минуту Джереми стоял и наблюдал за их завораживающим движением. Потом сплюнул на землю, отвернулся и направился в другую сторону. Но вскоре вернулся, волоча и перекатывая огромный бетонный блок, весом наверное с него самого.

- Ангел, говоришь? – прохрипел Джереми, пытаясь приподнять эту глыбу над головой. Ему это удалось, и он, сделав пару шагов вправо и один влево, чтобы сохранить равновесие, с силой опустил своё орудие на смотревшее на него создание. Раздался неприятный хруст, рукава Джереми тут же покрылись розоватой слизью, пара капель попала на лицо. – Ангелы не убивают людей!